|
Когда Императрица Екатерина II была в Херсоне, то ее сопровождал Суворов. Здесь неожиданно подошел к нему какой-то австрийский офицер без всяких знаков отличия. Это был Император Иосиф. Суворов говорил с ним, притворяясь, будто вовсе не знает, с кем говорит, и с улыбкою отвечал на вопрос его: «Знаете ли вы меня?» «Не смею сказать, что знаю, — и прибавил шепотом, — говорят, будто вы император Римский!» «Я доверчивее вас, — отвечал Иосиф, — и верю, что говорю с русским фельдмаршалом — как мне сказали».
Как-то граф Кутайсов, бывший брадобрей Императора Павла, шел по коридору Зимнего дворца с Суворовым, который, увидя истопника, остановился и стал кланяться ему в пояс. «Что вы делаете, князь, — спросил Кутайсов, — это истопник». «Помилуй Бог, — сказал Суворов, — ты граф, а я князь. При милости царской не узнаешь, что это будет за вельможа, так надобно его задобрить».
Знаменитая итальянская певица Катерина Габриелли запросила у Екатерины Второй пять тысяч дукатов за два месяца выступления в Петербурге.
— Я своим фельдмаршалам плачу меньше, — запротестовала императрица.
— Отлично, Ваше императорское величество, — отпарировала Габриелли, — пусть Ваши фельдмаршалы вам и поют.
Императрица уплатила указанную сумму.
Женился молодой японский император. После первой брачной ночи его мать, чтобы показать всему японскому народу, что наследник императорского трона женился не на какой-то там распутной девке, а на очень порядочной и целомудренной девушке, вывесила на забор императорского замка простыню с кровавым пятном. А японцы не разобрались и назвали это японским флагом.
Проезжая мимо Вандомской колонны в Париже и взглянув на колоссальную статую Наполеона, воздвигнутую на ней, император Александр сказал: «Если б я стоял так высоко, то боялся бы, чтоб у меня не закружилась голова».
Наполеон Бонапарт решил своей жене Жозефине сделать подарок и построить для нее дворец. Но он поставил одно условие: чтобы этот дворец строили настоящие, чистокровные французы. Когда дворец был уже почти готов, император решил посмотреть, как идут отделочные работы. Войдя в будущие апартаменты своей жены, он увидел, что маляр красит потолок не той красной, которой он велел. Он возмутился:
— Почему вы потолок красите не той красной?!
— Ваше величество, какая вам разница, какой краской будет покрашен потолок, ведь в потолок будете смотреть не вы, а ваша жена.
— Наглец! Вы меня обманули — вы не француз.
Князь П. А. Зубов просил государя исполнить одну его просьбу, не объясняя, в чем она состоит. Государь дал слово. Тогда Зубов представил ему к подписи заранее изготовленный простительный и определительный указ генерал-майору Арсеньеву, который был виновен в том, что в итальянскую кампанию 1799 года скрылся из своего полка во время сражения. Император поморщился, однако подписал: «Принять вновь на службу». Через минуту, подойдя к Зубову, он начал просить его также исполнить одну свою просьбу. Зубов униженно выразил готовность исполнить беспрекословно все, что прикажет государь. Тогда Александр сказал ему:
— Пожалуйста, разорвите подписанный мною указ.
Зубов растерялся, покраснел, но, делать нечего, разорвал бумагу.
Едут в открытом ландо император Александр III, князь Голицын и поручик Ржевский – на охране.
Вдруг из толпы выбегает народоволец и бросает бомбу. Ржевский успевает ее перехватить и зашвырнуть в Неву. Император ему:
— Поручик, я обязан Вам жизнью – просите что хотите!
Тот, не задумываясь:
— Прошу руки княжны Голицыной.
Император – Голицыну:
— Князь, Вы слышали?
Тот мнется:
— Ваше величество…
— Князь, я Вас понял. Руки Вашей дочери просит генерал Ржевский.
— Но, Ваше величество, мы ведь – один из древнейших родов России…
— Хорошо, князь, я и на это согласен. Руки Вашей дочери просит генерал граф Ржевский.
— Ах, Ваше величество! Ведь есть еще мнение света!
— Князь, я принимаю все Ваши условия. Руки Вашей дочери просит мой личный друг генерал граф Ржевский.
Голицын:
— Я согласен.
А Ржевский его отпихивает, плюхается рядом с императором на сиденье и хлопает самодержца всея Руси по коленке:
— Сань, да на х…я он нам?!
Кто-то жаловался перед императором Сигизмундом, что на Констанцском Соборе отсутствует свобода. Император ему сказал: «Если бы здесь не было полной свободы, ты бы не говорил так свободно». Ибо свобода слова есть признак большой свободы.
Пока жив был император Домициан, сатирик Ювенал не написал о нем ни одного сатирического произведения. Зато после смерти Домициана уже не мог сдержаться и так его расписал, что стал великим сатириком. Ему даже Пушкин завидовал, прося у музы пламенной сатиры вручить ему Ювеналов бич. А не умер бы император Домициан? Где был бы Ювенал со своим бичом, на каких задворках исторической памяти? Но Домициан не мог не умереть: об этом позаботилась его жена Домиция, большая любительница сатирической литературы.
Рекомендуемые статьи:
