Умирает Рабинович. Страшный Суд, архангелы, личное дело…
— Жене изменял?
— Ну, как бы…
— Ясно. Налоговую обманывал?
— Ну не то, чтобы, но…
— Тоже ясно.
И так по всем пунктам. Понятно, что живой человек. Кто из нас без греха? Подводят итог:
— В общем, мужик ты неплохой, но накосячил изрядно. Одно липовое банкротство твоё чего стоит! Короче — и хотели бы тебе помочь, но — никак. Приговариваешься к аду!
Заходят сопровождающие, вежливо, но строго берут его под руки и уводят.
Бесконечный коридор, двери, двери. Откуда-то доносятся крики, стоны. Палёным пахнет. Таблички на дверях: «Ирландцы», «Малайцы». На одной двери даже «Инуиты» написано. Доводят Рабиновича до двери с надписью «Евреи».
— Ну, удачи тебе, греховодник, — и внутрь заталкивают с криком: «Принимайте пополнение!».
Заходит Рабинович, озирается со страхом. Жарища. Однако — вон виноградники виднеются, апельсиновая плантация, домики симпатичные невдалеке, белые, под металлочерепицей. Поля ухоженные, кругом автоматические системы орошения. А на горизонте — вообще мегаполис какой-то, небоскрёбы, стекло-бетон-ландшафтный дизайн.
Тут к нему мужичок на навороченном квадроцикле подъезжает и шлем мотоциклетный протягивает:
— Шалом! Новенький? Поехали, подброшу до жилья.
— А-а-а… Шалом! Скажите, это вот всё вокруг — это ад?
— Да, он самый.
— А как же пустыня, адское пламя, котлы, черти с вилами?
— Эх, мужик. Ты не видел, что тут 60 лет назад было, многое пришлось переделать!
Очень богатый и верующий еврей любил жареные орешки, которые покупал только у одного торговца. Он хорошо платил ему, и орешки были очень вкусными. Пришло время, еврей этот умер, его сын продолжал покупать орехи, но они уже не были столь вкусными как раньше. Сын спросил об этом торговца. Тот ответил: «Ваш батюшка не скупился, так я жарил орехи на свином жире. Вот и были они вкуснее!».
За время семейной жизни словарный запас Софы сократился до закатывания глаз.
Звонок:
—Алло.
—Здравствуйте, Яков Михайлович. У меня к вам 2 вопроса.
—Денег не дам.
—Тогда один.
— Итак, Сара, вот ваша диета — одно яблоко, одно яйцо вареное, творог нежирный, зелень.
— Ясно, доктор, но это до или после еды?
Где мы его проморгали? — мучительно думали родители Мойши, слушая виртуозную игру сына на балалайке.
Объявление на столбе возле одесской консерватории: «Всемирно известный квартет ищет двух скрипачей и виолончелиста».
— Сарочка, дорогая, а диалог еще возможен или ты уже однозначно права?
— Трудно нам евреям все в этой жизни дается
— Трудно, — вздыхает второй.
— Зато все.
— Алло! Абраша? Привет! Сколько лет! Ну, как жизнь?
— Просто замечательно.
— Замечательно? Извините, я ошибся номером.
Еврей, доехав до дома на такси, выходит молча из машины и начинает шарить по карманам, а под нос бормочет:
— Черт, кажется в машине кошелёк выронил…
Услышав это, таксист нажимает на газ и сматывается.
Еврей, глядя вслед такси, ехидно говорит:
— А Рабинович не врёт, это правда работает…
Католик, протестант, мусульманин и еврей за ужином начали спор.
Католик:
— У меня столько средств, что я готовлюсь купить Сити Банк!
Протестант:
— Я настолько богат, что хочу купить Дженерал Моторз!
Мусульманин:
— Я сказочно богатый принц и собираюсь купить Майкрософт!
После этого все поворачиваются к еврею. Тот помешивает кофе, кладет ложечку на стол, отпивает кофе, смотрит на собравшихся и небрежно произносит:
— Но я ничего не продаю!
— Как вы думаете, наша Розочка станет певицей или танцовщицей?
— Думаю танцовщицей.
— Вы видели как она танцует?
— Нет, мы слышали как она поет!
— Сарочка, вы таки излишне оберегаете своего сына.
— Таки Сара Коннор как-нибудь сама разберется.
Умирает старый еврей Рабинович. Жить осталось считанные минуты, и вдруг он почуял запах с кухни. Подзывает он своего внука и говорит:
— Ицик, пойди на кухню и посмотри: по-моему, баба Циля готовит фаршированную рыбу…
Проходит время, внук возвращается и говорит:
— Да, ты прав. Но бабушка сказала, что это на потом….
В Одессе умер Изя. Родственники решают, как бы подешевле сообщить об этом печальном событии родным в Израиль. Придумали и послали телеграмму «Изя — всё». Через день приходит ответная телеграмма: «Ой!».
— Скажите, ребе, а в субботу с парашютом прыгать можно?
— Прыгать можно, но парашют открывать нельзя.
Евреи самые большие оптимисты: ещё не знают, что вырастет, а уже обрезают.
— Товарищ Рабинович, вы любите Родину?
— Конечно люблю! От всей души!
— А вы готовы отдать за нее жизнь?
— Вы меня, конечно, извините, но кто же тогда будет любить Родину?
К барону Ротшильду приходит врач, чтобы принять роды у его супруги.
Осмотрев баронессу, врач говорит:
— Ну, что ж, барон, время еще есть. Мы с вами пока можем сыграть в карты, чтобы вы не нервничали. Когда будет пора идти принимать роды, я вам скажу.
Врач и Ротшильд садятся играть и через пятнадцать минут слышат стон баронессы:
— Oh, mon Dieu!.. Oh, mon Dieu!
Еще рано, говорит врач и продолжает спокойно играть в карты. Прошла еще четверть часа, и из спальни снова раздаются стоны баронессы, теперь уже более громкие:
— Oh, mein Gott… Oh, mein Gott!
— Еще рано, — останавливает врач барона, который было устремился в спальню на помощь супруге.
— Я вам скажу, когда придет время.
Через пятнадцать минут из спальни доносится истошный вопль баронессы:
— Ох, где этот идиот?!
Вот теперь — пора! — говорит врач, встает и идет мыть руки.
Рабинович поймал золотую рыбку. Обрадовался и стал думать, какие три желания загадать. И так думает, и этак. И все больше трех желаний получается. Задумался Рабинович: как бы не просчитаться! И тут рыбка ему жалобно:
— Слышь, Рабинович!
— Ну, что тебе?
— Знаешь, ты лучше зажарь меня!
